- Смотри, там, кажется, машина горит, - говорит водитель, выруливая с небольшой улицы на проспект.

- Андрюха, я тогда пойду снимать, останавливай скорее, - отвечает пассажир.

Пламя полыхает под днищем сзади. Парень с телефоном в руках бежит к машине.

- Есть огнетушитель? - спрашивает "оператор" на ходу. Но ответа не слышно: все бегут к месту аварии. - Прикинь, они горят, а там еще музыка играет.

Парни подбежали к горящей машине. Рядом стоят пять или шесть прохожих: безмолвно смотрят, как пламя разгорается. Из него доносится медленная музыка. Занавес.

Эта сцена - реальность, "выдержка" из трагедии, произошедшей в одном из городов нашей страны. Диалоги, реплики за кадром - дословны. Нет, сама я на месте этого происшествия не присутствовала, а о подробностях узнала из видеоролика, размещенного в Интернете. Восемь минут борьбы за жизнь людей в горящем автомобиле. Восемь минут равнодушия столпившихся вокруг людей. Потом этот ролик стал лидером месяца среди подобных: десятки горячих обсуждений, как можно было потушить автомобиль, советы "оператору" о лучшем ракурсе для съемок, варианты причин возгорания. И только пару человек задались вопросом: "А почему, собственно, сам Андрюхин пассажир не отбросил камеру в тот момент? Что им двигало, когда ценность человеческой жизни оказалась ниже видеоряда на мобилу? Как вообще тогда могла в голове родиться мысль о съемке?.."

К слову, в виртуальном пространстве видеофайлов, где на кону стоит чья-то жизнь, пруд пруди. Существуют, и уже, оказывается, давно, отдельные сайты, где размещаются и хранятся такие ролики с возможностью составления рейтингов. Представьте: "Пожалуй, эта девочка тонула эффектней, чем вон тот мальчик падал с верхней точки колеса обозрения". Интересно, что становится критерием оценки? Нестандартность ситуации? Громкость зовущего на помощь голоса? Финал ролика?

Казалось бы, как безобидно все начиналось: за уши притянутый сюжет киноистории о Джоне Рембо, почти постановочные (будто на выпускных экзаменах в школе восточных единоборств) схватки с "врагами" Джеки Чана. Поглощали мы эту продукцию, под которую из года в год подводилась все более утонченная идеология, пачками. Искали в бессмыслице некую многоуровневость и даже не заметили - в нас поселился вирус. Толерантности ко злу. Иначе он называется равнодушие. А как же чужая боль? Чувство сострадания? Граница дозволенности? А нет этого - вирус "съел".

Самое неприятное, что некоторые популярные ныне средства массовой информации, не задумываясь, разносят вирус читателям. Возьмем, для примера, нашу страну (в некоторых государствах болезнь давно перешла в завершающую стадию). Лучшие места на газетных полосах посвящены смакованию происшествий. Одно модное издание для вящей раскрутки своей Интернет-страницы стало выкладывать ролики типа: "МАЗ переехал женщину. Слабонервным не смотреть". Это вы о ком? Кто слабонервный? Обязательно посмотрю! Пациент готов: вирус равнодушия штамма повышенной жестокости внедрился в очередного "психически выносливого" человека.

Болезнь не проходит и мимо детей, а ведь известно, что неокрепшему организму заразиться проще. Поэтому и идут они дальше. Помните нашумевший случай в России под Краснодаром? Старшеклассники поймали на улице 10-летнего мальчишку, облили ему ноги бензином и подожгли, чтобы снять мобильный ролик. "А че, прикольно чувак вспыхнул. Прямо как по телевизору", - вспоминали они в милиции.

Еще один пример. Томас Бити. Имя мужское - сущность женская. Или все-таки мужская? Ведь по паспорту мужчина, по роли в семье тоже. А ребенка родил, как женщина. Заметьте: стал мамой (или все же папой?) дважды. Его жена и рада - она по состоянию здоровья не смогла бы забеременеть. Счастливая семья получается. Именно так преподнесли доселе неслыханный факт все мировые и некоторые отечественные СМИ. Все это на фоне достижений медицины, и ни одного личного мнения или хотя бы сомневающегося голоса: а нормально ли все это? С позиции морали? Семьи как социального института, где каждому отведена своя роль? Ну или хотя бы биологии? Мужчина стал мамой естественным путем… Что ж, для вируса толерантности все невозможное возможно.

Прямо на наших глазах болезнь разгорается, дает осложнения на зрение, слух и душу. Ничего не вижу, ничего не слышу и не чувствую. Да и думать тоже не хочу.

Пожалуй, пандемия равнодушия страшнее той, которой нас пугают изо дня в день вот уже больше месяца. Ведь человек, заболевший даже самой тяжелой и неизученной формой гриппа, скорее всего, поделится со мной таблеткой. А чем поможет тот, кого поразил вездесущий вирус? Разве что сделает фото. На память следующим поколениям.